Скрытый артикуляционный повтор способен иллюстрировать даже движение мысли, как в стихотворении Ф.И. Тютчева «Волна и дума».
Дума за думой, волна за волной —
Два проявленья стихии одной:
В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
Здесь — в заключении, там — на просторе, —
Тот же все вечный прибой и отбой,
Тот же все призрак тревожно-пустой.
Уже в заглавии скрыто движение от губного к переднеязычному в первом слове и обратно — во втором. Кроме того, инициальные (перцептивно сильные) звуки противопоставлены еще и по способу образования: фрикативный (в восприятии более «плавный», «мягкий»), — взрывной («резкий», «грубый»). Можно заметить и противопоставление ударных гласных: широкого («поверхностного») а -узкому (глубокому) у. В I строке («Дума за думой, волна за волной») повторены все контрасты, усиленные ритмическим членением, но усиливается и объединяющее, сопоставительное начало, выраженное повторами внутри полустрочек, повтором предлога и синтаксической симметрией.
Во второй строке («два проявленья стихии одной») в сочетаниях дв и дн объединены звуковые образы заглавных слов; преобладает «дума» — в титульности и в скрытом повторе движения «зубной — губной» (дв — дм), шумный — носовой (дм-дн); но это компенсируется полным повтором в середине строки звукового образа волны (проявленья). Совершенно выпадает из фоники этой строки слово «стихии», но ведь оно и несет новый для этого текста, до сих пор не актуализированный смысл.
Одновременно оно предвосхищает новый ряд аллитераций следующей строки: «В сердце ли тесном, в безбрежном ли море...». Здесь возникает противопоставление глухих (фсцтс) звонким (бзбж), обилия зубных (сцтсн) обилию губных (ббмм) при объединяющем повторении предлогов, частиц и синтаксической структуры в целом.
Но есть и более тонкие оттенки: все в 1-ом полустихе и бзб — во П-ом, артикуляционный повтор (губной — зубной) и одновременно противопоставление по глухости-звонкости. Зеркальность повтора сц-тс (В сердце ли тесном) «замыкает пространство» сердца, повторная симметрия бр-мр (в безбрежном ли море) — «открывает» пространство моря; то же можно сказать и о зеркальном повторе ом-мо: первый член его «закрытый», второй — «открытый».
Строка («Здесь в заключении, там на просторе«) продолжает мысль
третьей в чуть измененном ракурсе; и продолжает сопоставление/противопоставление звонких зубных (зд (з) з) и глухих зубных (тпст) с новым зеркальным противопоставлением «щелевой — взрывной — щелевой / взрывной — щелевой — взрывной».
Здесь же актуализируется противопоставление по новому для этого текста признаку твердости-мягкости в сочетании с противопоставлением узких ударных гласных широким.
V и VI строки переходят к сквозным повторам, утверждая идею единства двух стихий:
Тот же все вечный прибой и отбои,
Тот же все призрак тревожно-пустой.
Причем, если в V строке еще есть следы противопоставления (преобладание зубных над губными в соотношении 5/2 в первом полустихе и, напротив, губных — 3/1 — во втором), то в последней противопоставление совсем заменяется периодичностью и плавными переходами:
пр-зр-тр; фс-пз-nc; фс-пз-тв-пст.
Таким образом, каждый новый поворот мысли сопровождается новым способом огласовки, сопоставления и противопоставления звуков, причем выбор релевантных признаков ничем не ограничен.
Приемы семантически значимой звуковой организации поэтического произведения являются предметом споров со времен Аристотеля. Их описание легче встретить в учебнике или популярной брошюре, чем в академическом издании. Тому есть серьезные причины. Во-первых, эти приемы с трудом поддаются систематизации из-за своей принципиальной неповторимости. Вторая причина — та, что семантическая значимость таких приемов может показаться недостаточно строго доказанной для академического описания. Наконец, неясны психологические механизмы создания подобных контекстов, равно как и механизмы их восприятия. И все же будущему учителю полезно знать о них и уметь видеть их в тексте, поскольку это помогает глубже постигать и смысл текста, и личность поэта.
Языкознание и теория текста 