В школьной литературе явно не хватает сюжетов о мечтах мужских и о мечтах осуществленных. Мечты о подвигах и открытиях остались в советской литературе, которой современная отечественная школа пренебрегает, а между тем там много сюжетов, имеющих реальную жизненную основу и дающих молодежи примеры ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ мечты при активной жизненной позиции. Но мы все же начнем с классики, где есть не вполне проясненные мотивы. Эту публикацию буду править и дополнять.
Стихотворение Блока «О доблестях, о подвигах, о славе…», которое я использовала исключительно как прецедентный текст для заголовка (обратите внимание, чуть-чуть изменила строчку Блока, так мы ее сейчас произносим), пожалуй, сложновато; использовать его в качестве аргумента в экзаменационном сочинении затруднительно:
В «Евгении Онегине» два мечтателя — Татьяна и Ленский:
Владимир Ленской,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
V
Он забавлял мечтою сладкой
Сомненья сердца своего;
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
VIII
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Что, безотрадно изнывая,
Его вседневно ждет она;
Он верил, что друзья готовы
За честь его приять оковы
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника;
Что есть избранные судьбами,
Людей священные друзья;
Что их бессмертная семья
Неотразимыми лучами
Когда-нибудь нас озарит
И мир блаженством одарит.
IX
Негодованье, сожаленье,
Ко благу чистая любовь
И славы сладкое мученье
В нем рано волновали кровь.
………….
Он в песнях гордо сохранил
Всегда возвышенные чувства,
Порывы девственной мечты
И прелесть важной простоты.
Итак, Ленский мечтал о прекрасной любви, верной дружбе и всеобщем благе, но его мечты разбились из-за Онегина, которого он наивно считал своим другом.
Подобные мечты мы встречаем и в лирических стихах Пушкина: «К Чаадаеву», «19 октября (Роняет лес…)». В последнем он упоминает среди своих лицейских товарищей и тех, кто осуществил свои юношеские мечты, оставил след в истории и культуре России.
Еще один мечтатель в поэзии Пушкина — Петр Первый.
Вступление в поэму «Медный всадник» рисует нам образ Петра, мечтающего «на берегу пустынных волн», а потом — «юный град, полнощных стран красу и диво», осуществленную великую мечту, изменившую жизнь целой страны.
Андрей Болконский,
как и положено потомственному воину и военачальнику, мечтает о воинском подвиге.
Л. Н. Толстой. Война и мир. Том первый. Часть третья (перед Аустерлицкой битвой)
XII
И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтоб уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? — говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает все он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? — говорит опять другой голос, — а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что́ ж? «Ну, а потом… — отвечает сам себе князь Андрей, — я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать; но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне люди, — но, как ни страшно и ни неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», — подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова.
Но Толстой устами этих простых людей, любви которых так хочет князь, тут же осмеивает эгоистичность его мечты, с помощью известной русской побасенки про эгоистичного и ленивого Тита, уклоняющегося от тяжелой работы.
На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно кучера, дразнившего старого кутузовского повара, которого знал князь Андрей и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
— Ну, — отвечал старик.
— Тит, ступай молотить, — говорил шутник.
— Тьфу, ну те к черту, — раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все-таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Не об этом ли торжестве над простыми (обычными) людьми мечтал и Раскольников (см. далее), думая о великих людях, которым он и преступление разрешал?
А как же мечта о воинском подвиге? Сначала кн. Андрей совершил свой демонстративный и ненужный подвиг со знаменем, после чего сразу же разочаровался в своей мечте, глядя на высокое небо Аустерлица. А потом совершил будничный и некрасивый подвиг на Бородинском поле, когда главной доблестью оказалась способность стоять и не отступать под обстрелом неприятеля, и все попытки делать это эффектно Л. Толстой описывает довольно скептически.
Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгивал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто-горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1-го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! — думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего-то из закрытой области дыма. — Одна, другая! Еще! Попало…» Он остановился и поглядел на ряды. «Нет, перенесло. А вот это попало». И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2-го батальона.— Господин адъютант, — прокричал он, — прикажите, чтобы не толпились. — Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.— Берегись! — послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.— Ложись! — крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.«Неужели это смерть? — думал князь Андрей, совершенно новым завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. — Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…» — Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.— Стыдно, господин офицер! — сказал он адъютанту. — Какой… — он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха — и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Родион Раскольников
с начала романа интригует нас каким-то великим задуманным делом:
«На какое дело хочу покуситься и в то же время каких пустяков боюсь! — подумал он с странною улыбкой. — Гм… да… всё в руках человека, и всё-то он мимо носу проносит, единственно от одной трусости… это уж аксиома… Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся… А впрочем, я слишком много болтаю. Оттого и ничего не делаю, что болтаю. Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю. Это я в этот последний месяц выучился болтать, лежа по целым суткам в углу и думая… о царе Горохе. Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу; игрушки! Да, пожалуй что и игрушки!»
………. Но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. Изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. В эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: второй день как уж он почти совсем ничего не ел.
……………«Я так и знал! — бормотал он в смущении, — я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить!
…………….В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя всё еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию…
Но потом это «великое дело» оказывается банальным разбойным нападением на беззащитную старуху, грабежом с убийством. Объяснить такое несовпадение масштабов может только сопоставление содержания статьи со словами и действиями Раскольникова.
Статья Раскольникова, раскрывающая его убеждения, была опубликована, как потом оказалось, задолго до преступления. Ее передавали из одной газеты в другую (и Достоевский подробно рассказывает об этом — зачем? надо подумать, ведь реальность романа специально сконструирована для выражения мысли автора). Статья называется примечательно и недвусмысленно: «Преступление».
Все помнят, что Раскольников пишет о двух категориях людей: одни, «обыкновенные люди«, просто живут, а другие, «Наполеоны«, «двигают мир«.
Цитирую: «…Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. «
«…первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными.» «Второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по способностям… большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это заметьте. В этом только смысле я и говорю с моей статье об их праве на преступление…»
Как видим, идея весьма актуальная для нашей страны, пережившей революцию с кровавой гражданской войной и последовавшими репрессиями, а затем распад, утрату промышленного потенциала, социальных гарантий для граждан, позиций в структуре международных отношений, и все это с идеей разрушить старое ради улучшения, движения вперед. Достоевский определенно не поддерживает замену эволюционного развития революцией.
Но к нашей теме относится другой факт. Раскольников, который проповедовал возможность преступления РАДИ МАСШТАБНОЙ ИДЕИ, потом нигде не говорит о самой идее, он ПОТЕРЯЛ ИДЕЮ, оставшись с одним лишь ПРЕСТУПЛЕНИЕМ. В его болезненном сознании (не зря доктор подозревает у него мономанию!) произошла логическая подмена: средство, которое он считает допустимым (но не обязательным!) ради достижения великой цели, заменило саму цель. Поэтому мечты Раскольникова приводят его к катастрофе.
НО! Достоевский методично предлагает нам целый спектр персонажей, у каждого из которых свой смысл жизни и свой способ достижения желаемого:
Лужин хочет пользоваться людьми и морально главенствовать над ними; в душе мелкий и мелочный, он планомерно выстраивает карьеру, но «нарывается» на Дуню Раскольникову, которая как личность выше и сильнее его;
Свидригайлов, «как парус на волне», зависит от своих желаний и страстей и, по слухам, причастен к нескольким убийствам (что в романе так и остается подозрением, не подтвержденным, но и не опровергнутым). Сначала пытается купить любовь Дуни, потом добиться шантажом, подслушав разговоры Родиона. Прямо выражает мысль, созвучную теории Раскольникова: «единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Единственное зло и сто добрых дел!…» В конце жизни пытается делать и добрые дела (дает деньги Соне, устраивает детей Катерины Ивановны), но кончает жизнь самоубийством.
Разумихин — единственный безупречно положительный персонаж романа, медленно, но верно добивающийся всего своим трудом, деятельной, почти навязчивой добротой и надежностью; решительно оспаривает теорию Раскольникова: «…но что действительно оригинально во всем этом, — и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, — это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже… В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…» . Женится на Дуне и фактически становится опорой семьи Раскольниковых.
Именно образ Разумихина доказывает, что Ф.М. Достоевский одобряет разум, доброту, честный труд и эволюцию, а попытки добиться всего разом, надежды на сверхчеловека, террор и презрение к законопослушным гражданам, революционный путь отрицает.
Нина Заречная и Константин Треплев («ЧАЙКА» А. П. Чехов)
Все главные персонажи пьесы имеют непосредственное отношение к искусству. Аркадина — успешная актриса, ее возлюбленный Тригорин — известный писатель, сын Константин Треплев — начинающий писатель-модернист. Но главный персонаж, связанный с заглавным образом чайки — это Нина Заречная, подруга Треплева, затем возлюбленная Тригорина, затем брошенная Тригориным провинциальная актриса…
У всех говорящие фамилии: Аркадина — от древнегреческой Аркадии, успешная и самодовольная, постоянно унижающая своего сына негативными отзывами о его попытках сказать новое слово в искусстве («декадентский бред»);
Тригорин — то ли великий, как три горы, то ли так себя ценящий, эгоцентричный.
Треплев: единственное существительное, от которого могла быть образована эта фамилия, — трЕпля — затеряно в Словаре Даля в статье «трепать» и означает процесс трепания, обработки льна специальным инструментом — трепалом. Лен сушили, мочили, давили, мяли, трепали, чесали… чтобы получить из него ценную льняную нить.
Не говорит ли фамилия Треплев о тех испытаниях, которые должен выдержать человек искусства, чтобы стать мастером, властителем дум? Константин Треплев не выдержал этих испытаний: уже сделав первые шаги к писательскому успеху, он вынужден терпеть снисходительные реплики матери и присутствие Тригорина, своего более успешного соперника и в искусстве, и в любви…
В то же время самоубийство Треплева как будто запрограммировано тем, что он пишет: единственный образец его творчества нам представлен в виде монолога, который в начале пьесы читает Нина Заречная. Прочтем его внимательно.
«… Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли.. .
Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.
Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну.
Общая мировая душа — это я.. . я.. . Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки.
Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь. «
«Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит.. . И вы, бледные огни, не слышите меня.. . Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.
Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом, началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство мировой воли. Но это будет, лишь когда мало-помалу, через длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль.. . А до тех пор ужас, ужас.. .
Вот приближается мой могучий противник, дьявол. Я вижу его страшные, багровые глаза… «
Отметим лишь мотивы, важные для нас сейчас:
- Треплев видит время в целом, масштабно, разом тысячи веков «с высоты птичьего полета», сразу представляет конец всего живого, мировую душу, результат, но не длинный, кропотливый, каждодневный путь жизни. И видит ужас, ужас.. .
- Произнося этот монолог, Нина (в соответствии с ролью) называет себя мировой душой и именно здесь возникает мотив переживания самого хода жизни: … и я помню все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь. «
Так в одном и том же монологе открывается разница в мировосприятии Треплева и Нины: она, несмотря на лишения и душевные страдания, видит жизнь изнутри, переживает ее «пошагово»…
В своем последнем монологе, своем, не сочиненном Треплевым, а обращенном к нему, Нина неоднократно, почти навязчиво называет себя чайкой.
Фамилия Заречная имеет, как минимум, двунаправленный смысл:
- говорит о том, что Нина «нездешняя», другая, «не от мира сего». Дочь богатых помещиков, она уходит из дома, чтобы стать актрисой; любит искусство бескорыстно и готова пережить все трудности на избранном пути.
- «водяная» внутренняя форма объединяет образы Нины и чайки, случайно убитой Треплевым.
Напомним, птица в мировой символике олицетворяет душу.
Теперь прочтем внимательно последний монолог Нины:
Зачем вы говорите, что целовали землю, по которой я ходила? Меня надо убить. Я так утомилась! Отдохнуть бы.. . отдохнуть! Я — чайка.. . Нет, не то. Я — актриса. Ну да! (Услышав смех Аркадиной и Тригорина, прислушивается, потом бежит к левой двери и смотрит в замочную скважину. ) И он здесь.. . Ну, да.. . Ничего.. . Да.. . Он (имеется в виду Тригорин)не верил в театр, все смеялся над моими мечтами, и мало-помалу я тоже перестала верить и пала духом.. . А тут заботы любви, ревность, постоянный страх за маленького.. . Я стала мелочною, ничтожною, играла бессмысленно.. . Я не знала, что делать с руками, не умела стоять на сцене, не владела голосом. Вы не понимаете этого состояния, когда чувствуешь, что играешь ужасно. Я — чайка. Нет, не то.. . Помните, вы подстрелили чайку? Случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил.. . Сюжет для небольшого рассказа.
Это не то.. . (Трет себе лоб. ) О чем я?. . Я говорю о сцене. Теперь уж я не так.. Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной. А теперь, пока живу здесь, я все хожу пешком, все хожу и думаю, думаю и чувствую, как с каждым днем растут мои душевные силы.. . Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле — все равно, играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй.
Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни.
Еще раз выделим то, что касается мечты об искусстве: главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй.
Два человека мечтали об искусстве, но только Нина — чайка — душа, пройдя путь, полный страданий, чувствует, что она стала актрисой, пусть не знаменитой, но настоящей.
А.П. Чехов, связав образы Нины, чайки, души, сделав Нину-чайку заглавной героиней, ясно выразил свою мысль о том, как и какой ценой осуществляются мечты об искусстве. Как в стихотворении А.С. Пушкина «Пророк» человеку надо умереть, чтобы стать пророком, так и чайка-Нина, чувствуя себя убитой, становится актрисой.
В советской литературе мечты и достижений было очень много. Можно вспомнить того же Петра I в романе А.Н. Толстого, c той же мечтой о величии страны и окне в Европу. А. Толстой показывает, кроме того, как его движение к мечте стало потоком, вынесшим многих к таким достижениям, о которых они и мечтать не осмеливались.
Но мы остановимся на героях ХХ века.
В советской литературе было много революционеров с мечтами о революционном переустройстве общества; оставим их в стороне из-за сложности предмета. Политические мотивы до сих пор волнуют многих и потому не подходят для экзаменационного сочинения, в котором надо просто показать свое умение читать, судить о прочитанном, и рассуждать логично на русском литературном языке, аргументируя свое мнение.
Но еще значительное место стали занимать мечты, касающиеся научного прогресса, труда, профессиональной реализации личности, — именно того, чего не могли осуществить «лишние люди», что подсказывал Разумихин Достоевского, что нашел Левин Толстого, Дымов Чехова и его же Нина Заречная.
Наука и техника в XXв. открыли небывалые возможности мечтать и добиваться реализации своей мечты.
А.Н. Толстой, «Гиперболоид инженера Гарина».
Инженер Гарин, используя научные разработки своего учителя, создал аппарат, испускающий луч необыкновенной разрушительной силы. Это важно: он даже не сам сделал научное открытие, а только приспособил его для военных целей. В союзе со своим спонсором, американским миллиардером Роллингом, он сначала разрушает заводы конкурентов Роллинга, потом становится диктатором в США и начинает добиваться мирового господства. Гарина останавливает только восстание рабочих, он бесследно исчезает.
Луч Гарина очень напоминает современный лазер, хотя технически имеет другую природу. В свое время было много разговоров о лазерном оружии, но сейчас, к счастью, ученые находят все новые способы применения его в медицине.
Ученые — герои ХХ и XXI века, их открытия кардинально преобразили образ жизни человека, сохранявшийся в своих основных чертах тысячи лет. Многие мечт научных фантастов прошлого реализовались в нашей повседневной жизни. И это лучшее доказательство плодотворности человеческой мечты.
Но ученый ученому рознь, и это ярко показано в романе Д. Гранина «Иду на грозу».
Один из героев романа Тулин работает в экспериментальной лаборатории по исследованию энергии грозы. Он мечтает о славе первооткрывателя, мысленно предвкушает ее, даже уже хвалится перед девушками, что, впрочем, в его возрасте простительно.
В этот раз его прибытие в Москву пройдет незамеченным. На завтрашние газеты вряд ли стоило рассчитывать. Никто из репортеров не справлялся о нем, а ведь не так уж много волшебников приезжает в Москву. И все же где-то в будущем уже существовал номер газеты с его фотографией: среди букетов цветов он, улыбающийся, или нет, лучше усталый, чуть смущенный. А внизу интервью: сегодня Москва встречала Олега Тулина, «в беседе с нашим корреспондентом Олег Николаевич рассказал…».
Человеку никогда не будет дано прочесть послезавтрашний номер газеты. Но на то и существуют волшебники — совершенно явственно он видел этот влажный от непросохшего клея газетный лист со своей фотографией на последней странице.
С Каменного моста открывались золоченые купола соборов Кремля. А справа в солнечном дыму стоял высотный дом, чванливый и плоский, красный прибой крыш бился о его подножие. Повсюду, как мачты огромного флота, двигались башенные краны.
Подобно полководцу, он изучающе разглядывал город, который ему предстояло завоевать, который должен будет признать его и который еще не подозревал этого.
Грандиозность желания вызвала у него ироническую улыбку, за ней скрывалось уважение к самому себе.
…………………..
Ведь эту грозу я вызвал. И все молнии мне подчиняются.
— А вы можете прекратить грозу?
— Сейчас еще трудновато, — внушительно сказал он. — Через годик — пожалуйста. Приходите сюда, и я вам сделаю…
Он услыхал, как та, что посерьезней, сказала: «Они все немного психи».
— Как же вы это сделаете?
— Подлечу к грозе и уничтожу. Не верите? Дайте сюда вашу руку.
К нему смело протянулась рука. Маленькая ладонь, сложенная лодочкой, была холодной и мокрой.
— Вы собираетесь гадать?
— Смотрите наверх, — приказал он.
Под сизой тяжестью низких облаков расплывались еще более тяжелые, почти черные клочья, они сталкивались, крутились, куда-то неслись.
— Пройдет год или около того, — медленно и торжественно говорил он, — и вот такая рука, как ваша, свободно станет управлять всей этой грозной стихией. Я не прошу вас верить мне, я лишь хочу, чтобы вы запомнили сегодняшнюю грозу и наш разговор.
Дождь редел. Гроза, громыхая, удалялась на запад вместе с лиловой тьмой, прохлестнутой белесыми молниями.
Раздвинув плющ, на него смотрели две девушки — одна высокая, черноволосая, с лицом строгим, диковатым, вторая — в прозрачном капюшоне, ярко-коричневые глаза ее глядели удивленно и запоминающе.
— А кто из нас давал вам руку? — внезапно спросила она.
— Вы, — сказал Тулин. — Вы, Женечка. Женя.
— Так нечестно, вы подслушали!
Но как только в лаборатории произошла авария, на исследовательском самолете погиб человек, Тулин с таким же энтузиазмом переходит на другую работу, не менее перспективную. Сама тема исследования его интересует лишь как способ достижения успеха и славы.
……………..Вот молодой ученый Ричард делает доклад, излагая мечты ученых:
Он (Ричард) оглушил их проектами реконструкции лаборатории, новыми темами. Фантазия его разыгралась: он запускал спутники с телевизионными установками, управлял погодой.
Это именно Ричард был убит откровенным карьеристом Агатовым, желающим скрыть свою ошибку, сорвавшую эксперимент.
…………………….
А вот как писатель показывает размышления Крылова. Этот молодой ученый не стремится к славе, его не интересуют степени и должности, а служебные неприятности не могут заставить отступить и прекратить исследования. Знание и прогрсс человечества — вот что главное!
Он знал, знал, как это и еще многое другое можно будет исследовать!
В диссертации Ричарда, которую ему передал Голицын, было несколько любопытных вариантов схем указателя. Крылов их использовал. Он использовал и некоторые идеи Тулина, и возражения Голицына, и работы француза Дюра, но из всего этого получалось нечто совсем новое, о котором еще никто не догадывался. Он, Крылов, единственный во всем мире знал, что надо делать! И как надо делать!
Он первый!
Взлетает самолет — и лиловые, набрякшие молниями и громами тучи бледнеют, серебрятся, поднимаются ввысь и тают, тают в солнечной голубизне. Слушая Тулина, он всегда испытывал какую-то неловкость, а сейчас он с удовольствием вспоминал эти фантастические картины. Вообще в нем сейчас, наверное, есть что-то схожее с Тулиным. Он подошел к зеркалу. Странно, вроде тот же самый Крылов. Те же невыразительные, маленькие глаза. Весьма странно. А между тем этот человек обладает важнейшей властью хранителя истины. Некоторое сияние в глазах, пожалуй, различается… Почти невидимое, инфракрасное излучение.
Именно Крылов прошел через все трудности и осуществил задуманное исследование. Между прочим, в основу сюжета положено реальное исследование грозы.
Реализованные мечты
Отдельно надо упомянуть о произведениях, сюжеты которых имели документальную основу; это книги о людях, преодолевших на своем пути все трудности и осуществивших свою мечту.
Б. Полевой «Повесть о настоящем человеке»
Прототипом героя повести Алексея Мересьева был советский летчик А.П. Маресьев, который действительно был сбит в воздушном бою в 1942 году, сумел перелететь линию фронты и совершить вынужденную посадку в лесу. Был ранен и обморожен, но сумел доползти по снегу до ближайшей деревни. С ампутированными ногами сумел снова стать военным летчиком. Б. Полевой очень близко к подлиннику передает рассказ легендарного летчика. Его мечту о возвращении в небо все окружающие считали несбыточной, а он, преодолевая препятствия и приступы отчаяния, предпринимал все новые усилия и в конце концов добился своего, стал слова участвовать в воздушных боях за Родину.
В романе В. Каверина «Открытая книга» рассказана история долгого жизненного пути ученого-микробиолога Татьяны Власенковой. Она переживает все трудности, которые выпали на долю большинства наших соотечественников ее поколения — бедность, неустроенный быт, войну. Однажды поверив в могущество науки, она буднично, без громких слов работает с пробирками, раскрывает причины болезней, борется с эпидемиями… Проживая жизнь, в которой есть и любовь, и семья, и предательства, и давление руководителей-карьеристов и — главное -долгий кропотливый труд, Власенкова никогда не отступает от истины ни в науке, ни в человеческих отношениях. Открытия героини (как и ее прототипа З. В. Ермольевой) не просто изменяют жизнь многих, а прямо спасают жизнь тысяч людей. В частности, это открытие первых советских антибиотиков и организация их производства во время войны, предотвращение эпидемий во фронтовом Сталинграде.
революционеров о новой жизни
научную фантастику Ефремова
, В. Каверин «Два капитана», «Открытая книга» З.В. Ермольева Татьяна Власенкова
Языкознание и теория текста 