Лейтмотивная аллитерация: Пушкин, Гумилев, Высоцкий

Звук — не форма стиха, это его содержание.

Напомню: аллитерация — это эстетически значимое повторение согласных звуков — идентичных

Несметный мир семенит в месмеризме… (Б. Пастернак)

или артикуляционно однородных

Орел с отдаленной поднявшись вершины Парит неподвижно со мной наравне.  (АП)

В желтых кленах флигеля, Словно в золоченых рамах.  (БП)

Приглядевшись, любой может заметить, что отдельный звуковой повтор в конкретных текстах мы вычленяем искусственно: на самом деле он почти всегда сопровождается другими повторами согласных и гласных. В целом стихотворения поэтов такого уровня, как Пушкин, Тютчев, Пастернак (список, читатель, вы сами можете продолжить экспериментальным путем) являются, в сущности, музыкальными произведениями (М.Цветаева писала «исполнить стихотворение, как сонату»), в которых сплетение линий повторов — только эпизод мелодического развития, не просто взаимодействующего с ритмом, смысловыми потоками, но нераздельного, существующего только в единстве всех аспектов,, как стороны древесного листа, как части живого организма. И это нераздельное целое воздействует на психику читателя в той степени, в какой он способен это воспринимать, причем не всегда сознательно.

Аллитерации скрепляют композицию стиха мелодически и содержательно. Строго говоря,  композиционную функцию выполняют все повторы;  на первый план она выступает тогда, когда не найдена связь звуковых повторов со смыслом произведения. Именно так, читатель; в искусстве  нет смысла только там, где мы его не нашли, где настройка нашей души не совпала с тональностью души поэта.

В стихотворении А.С. Пушкина «19 октября» вся первая строфа организована как небольшое музыкальное произведение, рондо  (итал. rondo, франц. rondeau, от rond — круг); в нем многократное возвращение к главной теме чередуется с вариациями:

Роняет лес багряный свой убор,

Сребрит мороз увянувшее поле,

Проглянет день как будто поневоле

И скроется за край окружных гор.

Вся строфа в кольце сочетаний ро-ор-оро-ро-ор, но в каждой строке есть свои вариации:

• в первой  – со звуком б (багряный убор);
• в начале второй  – с  (сребрит мороз[с]),
• но дальше хруст инея переходит в шорох увянувшего  поля, а губной б из сребрит исподтишка тянет за собою цепочку губных

Сребрит мороз увянувшее поле

с постепенным оглушением:  б — м — в — ф — п

• в третьей  – губные п, б, в,
• в четвертой  – кро-кра-кру гор.

Можно увидеть и другие конфигурации: ня  – ян в 1, 2, 3 строках, бр в 1, 2, св в 1, 2, пл во 2 и 3 строчках, гр в 1 и 4, повтор т в четырех окончаниях глаголов и слове будто.

Можно предположить, что в строфе повторяются звуки, составляющие слово октябрь из заглавия. Такую звуковую организацию Г.А. Шенгели назвал лейтмотивной инструментовкой:

«Суть ее в том, что звуки какого-либо важного по смыслу слова повторяются в окрестных словах, с тем чтобы, во-первых, напоминать об этом слове, глубже внедряя его в сознание, а во-вторых, чтобы подчеркнуть внутреннюю связь или, наоборот, противоположность тех или иных понятий»^[1].

Предоставим читателю самостоятельно проверить инструментовку других строф этого стихотворения.

Целостность образа Ангела в стихотворении Н.С. Гумилева «Ангел» обеспечивается комплексом звуковых повторов и прежде всего сквозной аллитерацией на л:

Крылья плещут в небесах, как знамя,

Орлий клекот, бешеный полет –

Половина туловища  – пламя,

Половина туловища  – лед…

В первых двух строчках л находится в сочетаниях к…л пл  – кл п…л, во втором двустишии кл, напоминающее г…л из слова Ангел, исчезает, а его место занимает полов … т лов  – пл, полов … тлов  – лт… . Можно по-разному понимать эту аллитерацию, но отрицать ее композиционно-объединяющую функцию невозможно. Кроме того, перекликаются Крылья и Орлий, небеса и знамя…

И, наконец, небеса и бешеный. Это, может быть, просто реализация естественного свойства стихов сталкивать близкие по звучанию слова, создавая танец артикуляции. Впрочем, звукосочетание бес в стихотворении Ангел тоже заслуживает внимания…

Классический прием обнаруживается в стихах поэтов ХХ в.,

например,   В. Высоцкого:

Проделав брешь в затишье,

Весна идет в штыки,

И высунули крыши

Из снега языки.

Голодная до драки,

Оскалилась весна –

Как с языка собаки,

Стекает с крыш слюна.

Весенние армии жаждут успеха,

Все ясно, и стрелы на карте прямы,

И воины в легких небесных доспехах

Врубаются в белые рати зимы.

Но рано веселиться!

Сам зимний генерал

Никак своих позиций

Без боя не сдавал.

……………………

И битва идет с переменным успехом:

Где  – свет и ручьи, где  – поземка и мгла.

И воины в легких небесных доспехах

С потерями вышли назад из котла…

Мы отметили лишь некоторые звуковые повторы; читатели могут самостоятельно убедиться в том, что все стихотворение пронизано сквозными аллитерационным рядом, объединяющим текст звуковой доминантой весна, олицетворением которой являются воины в легких небесных доспехах. 

Лейтмотивная инструментовка почему-то не принята во внимание при утверждении о принципиальной» локальности» аллитераций в поэзии В. Высоцкого.

Присутствуют и локальные аллитерации, связывающие отдельные строфы или строки^[2] и выполняющие другие функции. Например, аллитерация первой строки пр  – бр отчетливо иллюстрирует резкий треск рвущейся ткани или бумаги, прорыв, образование бреши.

Можно ли утверждать, что это сознательный прием В. Высоцкого, рассудят, может быть, свидетели работы поэта; но обостренный слух поэта и музыкальность как неотъемлемое свойство поэзии вне сомнений.

[1] Шенгели Г.А. Техника стиха. М., 1960. С. 264.

[2] Полезно также сопоставить стихотворение В.С. Высоцкого со стихотворением Ф.И. Тютчева «Зима недаром злится…». Тематическое и ритмическое подобие встречается в русской поэзии; иногда молодой поэт сознательно пишет вариацию на тему, заданную классиком: см., например, стихотворение М.Ю. Лермонтова «Пророк»  – явное продолжение одноименного стихотворения А.С. Пушкина.