Стихотворение А.С. Пушкина «Кавказ»: лингвосемантический анализ

Уважаемый читатель, если Вы не специалист по семантике, если Вас интересует смысл стихотворения, а не подробности его семантической структуры, приглашаю Вас сюда.

А здесь Вам предлагается извлечение из статьи, написанной под влиянием и по следам работы  Л. Ю. Максимова:  Максимов Л. «Кавказ» А.С. Пушкина (лингвистический комментарий) – В кн.: Анализ художественного текста. Сб. статей. Вып. 1. – М., 1975. С. 53 – 61. Уже в 1975 году казалось, что Л.Ю. Максимов видит и понимает в содержании пушкинского стихотворения больше, чем может  высказать по условиям цензуры. Развитие лингвистики дает нам в XXI веке более совершенные инструменты исследования, позволяющие по-новому толковать не только хрестоматийные тексты, но и наблюдения наших учителей. 

Главным инструментом анализа является процедура структурирования и описания ассоциативно-семантических полей текста (далее АСПТ). Степень ее тотальности  произвольна и зависит от целей и задач конкретного исследования.

 Ассоциативно-семантическим полем текста мы называем здесь множество значимых единиц, объединенных в данном тексте хотя бы одним общим смысловым компонентом  лингвосемантического или ассоциативного характера. Этот смысловой компонент может быть присущ единице в языке, национальной или мировой культуре либо приобретаем  только в данном тексте или индивидуальном тезаурусе автора.

 В качестве центра АСПТ выступает, как правило (но не всегда), лексико-семантическая парадигма, представляющая собой произвольно выбранный автором произведения фрагмент языкового семантического поля.

                               КАВКАЗ

1           Кавказ подо мною. Один в вышине

2           Стою над снегами у края стремнины;

3           Орел, с отдаленной поднявшись вершины,

4           Парит неподвижно со мной наравне.

5           Отселе я вижу потоков рожденье

6           И первое грозных обвалов движенье.

7           Здесь тучи смиренно идут подо мной;

8           Сквозь них низвергаясь, шумят водопады;

9           Под ними утесов нагие громады;

10         Там ниже мох тощий, кустарник сухой;

11         А там уже рощи, зеленые сени,

12          Где птицы щебечут, где скачут олени.

13         А там уж и люди гнездятся в горах,

14         И ползают овцы по злачным стремнинам,

15         И пастырь нисходит к веселым долинам,

16         Где мчится Арагва в тенистых брегах,

17         И нищий наездник таится в ущелье,

18         Где Терек играет в свирепом веселье;

19         Играет и воет, как зверь молодой,

20         Завидевший пищу из клетки железной;

21         И бьется о берег в вражде бесполезной

22         И лижет утесы голодной волной…

23         Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:

24         Теснят его грозно немые громады.

Слова, принадлежащие АСПТ «пространство» подчеркнуты; слова  АСПТ «вода» выделены курсивом; слова АСПТ «твердь» выделены жирным шрифтом; слова с многокомпонентным значением, принадлежащие одновременно двум или трем названным АСПТ, выделены, соответственно, двумя или тремя способами.

Пространство

Семантическая парадигма «пространство» представлена в тексте наиболее разветвленным множеством слов (они подчеркнуты) и образует сквозной словесный ряд, начинающийся с заглавия и заканчивающийся последним словом стихотворения. Способ  организации этого множества типичен (по нашим наблюдениям) для АСПТ лирического стихотворения.

В центре поля лексемы в вышине и вершины: в их значении  компонент «пространство» является центральным. Кроме того, они представляют самую структурированную и многочисленную в этом тексте подсистему вертикального измерения пространства, которая здесь является доминирующей.

Высоко

В составе подсистемы «высоко» можно обнаружить целый ряд микросистем, периферийных в большей или меньшей степени. Для отношений внутри микросистем и между ними важны не только языковые, системные семантические характеристики каждой лексемы, но и  отношения, складывающиеся в данном тексте, а это по крайней мере три дополнительных фактора: грамматические значения, синтаксические позиции и соположение в линейном развертывании текста. Так, в 1 – 4(I) строках доминанта   «высоко» выступает на фоне менее специализированной смысловой группы  «положение в пространстве», представленной в I строфе лексическими и грамматическими значениями предложно-падежных форм

• подо мною,
• в вышине,
• над снегами,
• у края стремнины,
• со мной наравне.

Замечательно в этой микросистеме то, что при таком разнообразии координат, такой обстоятельности описания отсутствует самая предсказуемая  форма обстоятельства при глаголе стою и остается неизвестным, НА ЧЕМ стоит лирический герой. В корреляции со строчкой 

Парит … со мной наравне

эта лакуна становится указанием на нематериальный, духовный смысл предыдущих строк.

Слова в вышине и вершины вступают в многоплановую оппозицию

• в вышине(1,I ) –
• в горах(1,III) –
• в брегах(4,III) –
• в ущелье(5,III )

а также

• с вершины(3,I) –
• к долинам(3,III).

Вершины и низины

Здесь можно выделить, прежде всего, двучленную оппозицию (полярную пару)

• в вышине(1,I) –
• в ущелье  (5,III),

благодаря которой формируется противопоставление позиций  лирического героя и «нищего наездника» — а это часть противопоставления вершин  и низин духовной жизни человека.

Противопоставление  позиций  лирического  героя  и  всего  остального  мира

• с вершины –
• к долинам 

оттеняется лексико-грамматической   микросистемой

• отселе  (5,I)  – 
• здесь (1,II)  —  \\\   —    
• там ниже (4,II) –
• а там уже (5,II) –
• а там уж и  (1,III).

Структура этой подсистемы АСПТ пространства достаточно очевидна; роль синтаксических связок (местоименных и прочих) в этом стихотворении и в других текстах А.С. Пушкина заслуживает отдельного рассмотрения.

Ландшафты и эмоции

Не менее важна четырехчленная градация

• в вышине (1,I) –
• в горах (1,III) –
• в брегах (4,III) –
• в ущелье (5,III),

знаменующая смену ландшафтов, по которым взгляд поэта скользит вниз. Вместе с тем происходит изменение соотношений между элементами ландшафта и сопровождающее  его изменение эмоциональной окраски текста.

Первый член градации (в вышине) окружен смесью положительных и отрицательных коннотаций. Положительный эмоциональный фон создается интонацией первой фразы, в которой звучит гордость и удовлетворение от сознания своего высокого положения, образом парящего наравне с поэтом орла  со всем комплексом  сопровождающих его символических ассоциаций, а также  смыслом  строки

                   Здесь тучи смиренно идут подо мной (1,II),

явной реминисценции к началу стихотворения «Предчувствие», написанного годом раньше[11]:

Снова тучи надо мною собралися в тишине… .

В то же время 7 строка (1,II) находится уже за границей смены настроений, проходящей в каждой строфе между 4 и 5 строчками, в месте изменения схемы рифмовки (abba||cc)[12], и слово тучи в ней обладает отрицательной эмоциональной окраской.

Отрицательную коннотацию можно усмотреть в триаде

• Один (1,I) /одиночество/ —  
• над снегами (2,I) /холод/ —  
• у края стремнины (2,I) /опасность/.

Кроме того, в 5-6 строчках  впервые сопоставлены вода и твердь в виде потоков и обвалов, и если слово потоки не имеет выраженной эмоциональной окраски, то словосочетание грозные обвалы определенно обладает отрицательной коннотацией.  Итак, несмотря на торжество гения, стоящего выше всех грозящих ему бед и видящего со своих вершин начала добра и зла, вершины окрашены в мрачные и безжизненные тона.

Второй член  градации (в горах,1-III) не фиксирует определенного положения в пространстве, и с 8 по 16 строку (2,II — 4, III) происходит постепенный спуск, сопровождаемый изменением настроения.

В 8 – 10 строках (2 – 4, II) перечисление элементов ландшафта –

• утесов нагие громады,  
• мох тощий, кустарник сухой

— имеет отчетливо отрицательную эмоциональную окраску. Точные обозначения соположения элементов ландшафта в пространстве (по вертикали) во второй строфе –

• подо мной,
• сквозь них,
• под ними,
• там ниже

похожи на ступени, по которым взгляд спускается до уровня, обозначенного дефиницией   А там уже (5,II ), где происходит смена эмоционального фона вместе с очередным изменением схемы рифмовки.

Анафорический повтор 

• А там уже(5,II) –
• А там уж и (1,III)

указывает на  приближение предела движения; в этом сегменте текста  в качестве такого предела и цели движения подается долина:

                 И пастырь нисходит к веселым долинам…

В 11-16 (5,II – 4,III)строках, в противоположность предыдущему сегменту текста, в обозначении соположения элементов ландшафта ослабевает акцент на вертикальном измерении  пространства. Сегмент завершается третьим членом градации (в брегах), обозначающим горизонтальное соположение в пространстве двух главных  символических  «антагонистов» — воды  и тверди.

Последний член градации  (в ущелье) расположен в следующей строке, тогда как первые три находятся на расстоянии друг от друга, причем первый интервал составляет 11 строк, второй – 2. На этом  движение взгляда  останавливается, как бы достигнув второго предела: если долины были пределом движения  по поверхности земли, то дальше идет движение вглубь, до дна, и характер изображения пространства существенно меняется. На стыке 16 и 17 строк (4-5,III) происходит очередная смена эмоциональной окраски лексики и возникает эмоциональный диссонанс, симметричный началу стихотворения, но с преобладанием мрачных нот.

Соположение по горизонтали

Не менее важен переход к теме соположения в горизонтальном измерении пространства. Он  сопровождается возникновением идеи ограниченности пространства, идеи несвободы, выражаемой словесным рядом

• таится  в ущелье (5,III) –
• из клетки железной (2,IV) –
• теснят (6,IV).

Главная горизонталь в пространстве этого текста — веселые долины. К ним взгляд поэта скользит с высоты, к ним нисходит пастырь, который, конечно, не пасет овец, а олицетворяет здесь религию как знак благополучия духовной жизни людей. Веселые (долины) – единственный эпитет, называющий положительную эмоцию в своем прямом номинативном значении; его появление  предвосхищается  целым  рядом  слов  с положительной  экспрессивной  окраской (начиная  с 11 строки). Уже упоминавшееся противопоставление здесь и там подчеркивает оппозицию

• с вершины (3,I) –
• к долинам(3,III).

Ее члены  соотнесены не только лексически и грамматически, но также в строфике и фонике стихотворения: у них одинаковая позиция в I и III строфах, связанных лексическим повтором и близкими по звучанию рифмами.

Подсистема «горизонтальное измерение пространства» имеет только одну лексическую манифестацию (долины), которая и составляет ее центр. Подсистема начинает свое развертывание с 3-4 строк I строфы

•                       Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
•                       Парит неподвижно со мной наравне,  

где значение горизонтального соположения имеет  (в данном контексте) словосочетание  со мной наравне и денотативное содержание (ситуация-денотат) всего предложения;  в  пресуппозиции этого предложения имеется также значение неограниченности пространства по горизонтали. Во II строфе горизонтальное измерение пространства присутствует  только в  движении туч,  зато в III – сразу в двух проявлениях: в лексико-семантическом выражении  как плоскость (к …долинам 3,III) и в грамматико-семантическом как соположение (мчится Арагва в тенистых брегах,4,III).

От берегов до клетки

Слово брега является  первой в этом  стихотворении лексико-семантической манифестацией ограничения в пространстве. Начиная с  17 строки (5,III)  вся пространственная парадигма  сопровождается смысловым компонентом  «ограничение в пространстве». Лексико-семантические средства  ее выражения:

•  в ущелье(5,III) –
• из клетки (2,IV) –
• бьется о берег (3,IV) –
• теснят (6,IV).

В этом словесном ряду можно различить спектр из трех смысловых оттенков:

• «ограничение в пространстве»,
• «ограничение свободы, несвобода»,
• «борьба за пространство, вражда, агрессия».

Компонент «ограничение в пространстве» представлен по-разному в значениях всех  четырех слов:  центр парадигмы «несвобода» эксплицирован только в лексическом значении слова  клетка, компонент «борьба за пространство» — в значениях лексемы  теснят и словосочетания бьется о берег.

Итак, ассоциативно-семантическая подсистема «свобода/несвобода»  не имеет  собственных, специфических  средств  выражения   и,  в сущности,  является  лишь  своеобразным  скоплением   периферийных смыслов,  пресуппозиций и ассоциаций  в составе   АСПТ «пространство», отголоском подсистемы  «горизонтальное измерение пространства»; однако по значимости в общей  смысловой структуре текста  концепт «свобода/несвобода»  находится на  более высоком уровне и фактически является ОЗНАЧАЕМЫМ по отношению к семантической структуре  «горизонтальное измерение пространства».

АПТ «пространство» является также ОЗНАЧАЮЩИМ, НОСИТЕЛЕМ  концепта «высокое и низкое в духовной жизни людей», но отношения между означающим и означаемым в этих двух случаях различны. У значения  «ограничение в пространстве» и его означаемого концепта «несвобода» есть лексическая скрепа – многокомпонентное значение слова клетка, объективно входящее в соответствующие языковые семантические поля. Связь АСПТ «пространство в вертикальном измерении»  с  концептом «вершины/низины духовной жизни человека» (или, иначе, связь  значения  слов   Кавказ,  в вышине,  вершины с  представлением  о высоких помышлениях, высоком образе мыслей, духовном  превосходстве лирического героя, поэта) не имеет собственно лингвистических точек опоры. Она  обеспечивается  только общепринятой системой традиционных символов[14] и очевидной нереальностью ситуации-референта в буквальном понимании.

АСПТ «пространство», которое является текстообразующим, структурирующим, является на поверку лишь носителем  смыслообразующих семантических структур высшего порядка.

Другие  АПТ либо  опираются на поле «пространство», либо находятся с ним в тех или иных отношениях.

Движение

 АСПТ  «движение» обладает собственными средствами выражения, почти исключительно лексического уровня. Однако  пространственный  конкретизатор  присутствует в значении  многих  членов семантического поля «движение»; при отсутствии такого конкретизатора  пространственный компонент обычно содержится в контексте, поскольку  конкретное движение происходит, как правило, в пространстве. Поэтому связь между этими двумя полями неразрывна и не требует доказательств.

Структуру  АСПТ «движение» (как, впрочем, и других)  можно рассматривать в двух аспектах: как иерархическую организацию и как словесный ряд, и  каждая  из  этих  ипостасей  достаточно своеобразна.

Движение на вершине

В первой строфе  заявлена  центральная полярная  пара

• неподвижно –
• движенье  

и  у  каждого ее члена  есть своя периферийная группа.

Неподвижность в 1- 4 строках подтверждена глаголами

• стою, 
• парит,

а далее  развитие темы движения происходит в полном соответствии с канонами развертывания  сквозных АСПТ в художественном тексте. Впервые смысловой компонент «движение» возникает на дальней периферии значения слова стремнина как производное  его внутренней формы: для дальнейшего развития темы важно, что это «возможность движения вниз». После этого слова 3 и 4 строки подтверждают господство неподвижности или движения вверх, подготавливая и усиливая контрастность оппозиции «вверх – вниз»  и – шире –  «высоко – низко», формирующейся начиная с 5 – 6 строк.

Движение вниз

На протяжении 5-6 строк  архисема  «движение» постепенно переходит в центр семантических структур и  обрастает дополнительными смысловыми компонентами в словах  

• потоков   
• обвалов.

В конце строфы  находится  архилексема  АСПТ   —  движенье. С этого момента  АСПТ разворачивается как ряд  глаголов движения, т.е. центральной тематической группы данного поля:

• тучи идут (1,II) –
• низвергаясь, шумят водопады  (2,II)  – 
• скачут  олени (6,II) – 
• ползают овцы (2,III) –
• пастырь нисходит (3,III) –
• мчится Арагва (4,III).

В этом ряду  движение по вертикали вниз совершают только водопады и пастырь, причем их движение выражено словообразовательно  однотипными  глаголами 

• низвергаясь
• нисходит;

их стилистическая окраска не оставляет сомнений в особой важности, многозначительности  как самого факта движения вниз, так и  актантов, его совершающих.

Глаголы, выражающие  движение по горизонтали, имеют не  столь яркую стилистическую окраску, но все же они принадлежат скорее к бытовому пласту лексики, в чем контрастируют с  упомянутыми выше. Кроме того, они означают движение разного характера, скорости. В результате возникает  видеоряд, в котором каждый эпизод оживлен движением по горизонтали помимо главного, стержневого движения по вертикали. Картина приобретает объемность, становится трехмерной. В конце этого ряда вертикальное движение воды, достигнув  предела (долины) и равновесия с твердью,  становится горизонтальным, не теряя при этом динамической силы:

мчится Арагва в тенистых брегах.

Движение в ущелье

В 18 строке (6,III)   АСПТ «движение» переходит в область метафорических смыслов:

• Терек играет в свирепом веселье  (6,III) –
• Играет и воет, как зверь молодой (1,IV) –
• бьется о берег (3,IV) –
• лижет утесы … волной (4,IV). 

Эта последняя часть АСПТ, во-первых, создает новый образ движения – интенсивного и беспорядочного, не имеющего иной цели, кроме вражды, и поддерживает  это ощущение до конца текста. Во-вторых, метафорический словесный ряд  позволяет провести развернутое олицетворение (или, скорее, анимацию) Терека как символа духа, опустившегося низко и подавленного материей (или, может быть, плотью) и потому превратившегося  в опасного зверя. Кроме того, повторенный дважды глагол  играет участвует в создании эмоционального диссонанса, выраженного столкновением  лексем, обозначающих эмоции и их проявления:

• в свирепом веселье (18),
• играет и воет (19)[15].

Есть еще  глагол  теснят, у которого сразу два значения – «надвигаясь, наступая, заставлять отходить» и  «сжимать, создавать тесноту» — и оба не противоречат смыслу контекста, причем первое усиливает тему вражды, борьбы за пространство, второе – тему ограничения в пространстве и несвободы.

Для читателя, наделенного предметным воображением (или обученного правильному восприятию произведений искусства) синестетическое погружение в мир, созданный поэтом, обеспечивается не только зрительными, пространственными, кинетическими  ассоциациями, но и звуковыми. Каждый эпизод движения сопровождается  звучанием, выраженным вербально

• низвергаясь, шумят;
• птицы щебечут,
• скачут олени;
• играет и воет

либо с помощью звукописи

• бьется о берег,
• лижет утесы голодной волной и т.д.)

Итак, АСПТ «движение» проходит в стихотворении три фазы развития: в первой (1-4, I)  актуализирована оппозиция «движение/неподвижность», во второй (5,I – 4,III )  — оппозиция «однонаправленное движение вниз/ ненаправленное движение по горизонтали», в третьей (17-22 строки) на первый план выступает беспорядочное движение, не ориентированное в пространстве, но мотивированное эмоционально. Очевидна релевантность последовательности развертывания АСПТ в линейном словесном ряду.

Поле «движение» и поле «пространство»  являются своеобразными центрами притяжения для других АПТ, связанных со своими «патронами»  либо смежностью  компонентов в семантической структуре слов,  либо благодаря синтагматическим отношениям в тексте.

Вода и твердь

Среди них выделяется оппозиция двух АСПТ – «Вода»  и  «Твердь».

Все слова  АСПТ  «твердь» входят одновременно и в  АСПТ «пространство»:

• Кавказ (1,I) — 
• стремнина (2,I) —  
• вершина (3,I) —  
• обвалы (6,I) —  
• утесов
• нагие громады (3,II) —   
• в горах (1,III) —   
• стремнинам (2,III) —   
• долинам (3,III) —  
• в брегах (4,III) —  
• в ущелье (5,III) —
• из клетки железной (2,IV) —  
• бьется о берег (3,IV) —  
• утесы (4,IV) —  
• немые громады (6,IV).

Еще одно слово – над снегами (2,I)  —  имеет в своей семантической структуре компоненты «вода» и «твердый», а в данном контексте приобретает еще и пространственное значение «выше вершин».

Твердь

 Развитие  АСПТ  «Твердь»  происходит именно в пространственном аспекте: взгляд скользит  от вершин до ущелья. Твердь статична: только в  6 строке

…И первое грозных обвалов движенье

она обретает возможность движения, но эта тема не получает  дальнейшего  развития  в тексте. По-видимому,  поэта  интересовала  главным образом оппозиция положительной и отрицательной  коннотаций  потоков и обвалов, а также семантический компонент «угроза», неоднократно повторяемый в АСПТ «твердь».   Три пары лексических повторов[16] (они выделены жирным шрифтом), как нам кажется, подчеркивает неизменность  тверди: изменяется лишь  пространственное соотношение с ней других, движущихся  актантов.

 Движение эмоциональной окраски выражается либо смысловыми компонентами членов АСПТ «твердь», либо с помощью синтагматически связанных с ними эпитетов. Это переход  от  отрицательных эмоций   в словах

• стремнины (2,I) –
• обвалов (6,I) –
• нагие громады (3,II.), 

через смешанные  в словосочетании  по злачным  стремнинам (2,III)  к положительным   в 15 – 16 строках

• к веселым долинам –
• в тенистых брегах

   и  опять к господству отрицательных эмоций в последней строфе. Последний член ряда  немые  громады еще раз фиксирует  неизменность, устойчивость, побеждающую силу тверди.  

Вода

АСПТ «вода» начинается с предвосхищающего члена над снегами(2), общего с АСПТ «твердь», и  имеет всего 5 «полноправных» членов лексического уровня:

• потоков  (5,I),
• водопады (2,II),  
• Арагва ( 4,III),
• Терек (6,III),
• волной(4,IV).

В значении  каждого из этих слов  одним из центральных является  семантический компонент «движение», поэтому вода  в мире под названием  «Кавказ» является  главным  средоточием  (субъектом, экспонентом) движения и – шире – динамики, изменения  вообще. Если словесный ряд  АСПТ  «твердь» насыщен лексическими повторами, то  АСПТ  «вода» — образец вариативности во всех отношениях. Каждый шаг в его развитии сопровождается изменением: сначала происходит  конкретизация (увеличение количества смысловых компонентов и усложнение семантической структуры) от потока к водопаду; затем индивидуализация, распределение  потоков на две реки; наконец,  противопоставление рек, но уже другими средствами, за рамками данного словесного ряда. Последнее  слово  ряда (волной) еще раз фиксирует движение как когнитивную сущность, единственно мыслимый (в данном тексте) способ существования воды.

Вода и твердь как символы

Соотношение  воды и тверди как символов духовного и материального, духа и плоти, светлой творческой силы и  каменной немоты, движения и неподвижности[17] составляет один из важнейших аспектов глубинного смысла текста, его концептуальный сюжет. Этот сюжет начинает развертываться с совмещения понятий воды и тверди в значении слова над снегами; второй шаг – противопоставление потоков и обвалов. Во второй строфе утесы под водопадами, в  третьей, на уровне веселых долин, вода и твердь достигают равновесия:

•              И пастырь нисходит к веселым долинам,
•              Где мчится Арагва в тенистых брегах…                                                                                          

Об эмоциональной окраске этого равновесия здесь уже говорилось.

Следующий шаг вниз меняет не только пространственное соотношение воды и тверди  (вода оказывается  на дне ущелья), но и характер потока; символ духа и творческой силы становится на дне ущелья подобен  свирепому зверю: он тесним твердью и напрасно бунтует без пищи и отрады. Оппозицию

• ни пищи…
• ни отрады

можно  рассматривать как  единственную лексическую манифестацию  противопоставления  плотского и духовного в этом тексте. Впрочем,  в  14-15 строках (2-3,III) можно увидеть отголосок  того же противопоставления:

•                       …И ползают овцы по злачным стремнинам             
•                          И пастырь нисходит к веселым долинам…

Думается, символический смысл оппозиции АСПТ воды и тверди – вершина всей сложной смысловой[18] структуры этого стихотворения, по отношению к которой все прочие выявленные нами смыслы – лишь ступени для восхождения к  обобщению высшего уровня.

О семантической структуре текста

Для  целей интерпретации проведенный нами анализ, может быть, отчасти избыточен, но все же он позволил уточнить семантическую структуру текста. Ее низший, изобразительный уровень представляется нам самодостаточным, способным доставить читателю эстетическое наслаждение благодаря богатству чувственных ассоциаций, полноте жизненных проявлений того мира, который создан поэтом. Но этот уровень является еще и носителем  по крайней мере двух  смысловых уровней. Первый из них назовем условно «место поэта, творческой личности, гения в ландшафте духовной жизни общества», второй – «отношения  духа и материи (плоти) на вершинах и в низинах духовной жизни»[19]

Столь многослойное содержание, по-видимому, присуще только текстам определенного типа, предназначенным для  воздействия не только эмоционального, но и  когнитивного характера.

Анализ позволяет сделать некоторые выводы  и  о лингвистическом   аспекте смысловой организации стихотворения.

В стихотворении А.С. Пушкина уровень организованности языковых средств  очень высок. Смысл текста  в значительной степени выражен развитием и взаимодействием лексико-семантических парадигм, каждая из которых развивается строго поступательно.

Главным лингвистическим способом смысловой компрессии является система пересечений парадигм  в многокомпонентной семантике лексем

• стремнина (высота + возможность движения + вниз + опасность),
• потоков (вода + движение), обвалов  (твердь + падение + вниз + опасность)

и подобных. Эта система пересечений организована таким образом, что один и тот же словесный ряд  может быть носителем  нескольких смысловых организаций, каждая из которых обладает внутренней структурой  и динамикой линейного развертывания.  Благодаря согласованному  развитию всех семантических парадигм актуализация сразу нескольких смысловых компонентов одной лексемы приводит не к фреймовому переключению, а  к достижению объемности, многогранности образа, органичная целостность которого не нарушается, а лишь укрепляется этой многогранностью. Более того, достигается гармоничная целостность развития всей картины.

О прозрачности пушкинской поэзии

Лексико-семантические системные отношения  образуют некое подобие кристаллической решетки, придающей системный характер изначально несистемным смысловым наслоениям.  Метафорические, ассоциативные, традиционно-символические смыслы, интертекстуальные переклички, встраиваясь в семантическую структуру текста, делают его конкретно-изобразительное содержание носителем концептуально-когнитивной надстройки, в чем, собственно и заключается образность согласно традиционной литературоведческой теории. Описание кавказского ландшафта превращается в изображение пространства духовной жизни, в которой антагонизм духовных вершин и низин, воды и тверди, свободы и несвободы, духа и плоти —  неотъемлемая составляющая диалектической гармонии.  Эта особая гармония пушкинского мировосприятия   и в наши дни  придаёт ни с чем не сравнимую  привлекательность  суггестивному воздействию «прозрачной» пушкинской поэзии на дисгармоничную психику современного человека.

В стихотворениях Пушкина мы найдем    разнообразные  модели лингвосемантической  организации  и способы взаимодействия ее с  экстралингвистическими смыслами, различные способы смысловой компрессии. Неизменным остается принцип комплексной актуализации многокомпонентного лексического значения. Такая актуализация не приводит к расщеплению чувственно воспринимаемого образа, не создает границ между изобразительным  и когнитивным  аспектами  смысла текста.

Недоступное пониманию  неподготовленного  читателя остается  для него «невидимым». Поэт остался в памяти народа  «легким» и «простым»; он не отпугивает глубокомыслием и  не  навязывает того умственного труда, который необходим  для  извлечения глубинного смысла текста.

——————————