Звук – не техника стиха, это его содержание, особенно у таких Поэтов, как Пастернак, Крылов, Пушкин… Надеюсь, что приведенные здесь примеры это доказывают.
Иллюстрация ритма
Приемы использования ассонанса определяются в первую очередь артикуляционными и акустическими особенностями гласных и их ролью в речевом потоке. «Певучая» акустика гласных обеспечивает им центральную позицию, роль опорного звена в формировании мелодии и ритма речи. Гласные звуки, особенно ударные гласные, создают ритм стиха. Но ассонанс может проиллюстрировать ритм движения, изображенного в тексте. Так, в стихотворении Б. Пастернака «Зеркало» можно наблюдать перемежающийся ассонанс, значение которого выясняется не сразу.
В трюмО испарЯется чАшка какАо,
КачАется тюль и прямОй
ДорОжкою в сАд, в бурелОм и хАос,
К качелям бежит трюмО.
Там сОсны враскАчку вОздух сАднят
СмолОй. Там по маете
Очки по траве растерял палисадник,
Там книгу читает Тень…
В первой строке многократный ассонанс из ударных и безударных а к концу строки усиливается аллитерацией из трех ка: чашка какао / Качается….
Заметим, что в связи с редукцией безударных гласных в русском языке обычно во внимание принимаются преимущественно ударные гласные; безударные (кроме гласных верхнего подъема У, И, Ы) могут лишь распространять ассонанс, образованный ударными.
Во второй строке эта тема продолжается и заканчивается словом КачАется, значение которого объясняет, что вся эта последовательность а а а а ка ка ка ка а а должна была оставить впечатление быстрого, мелкого колебания тюля при открытом окне, и это впечатление должно быть достаточно сильным и ясным, чтобы компенсировать отсутствие прямых упоминаний открытого окна. Заметим, что здесь именно обилие безударных а формирует ритм мелкого мельтешения краешка тюлевой занавески, что очень важно для поэта: такой ритм впоследствии объединит движение занавески внутри комнаты с движением несметного множества мелких листочков сада за окном, символизирующего внешний мир. Заметим, здесь и далее ассонансы «переползают» с одной строки на другую, уничтожая границы между строками; так и единство ритма преодолевает границу между внешним и внутренним: тем, что отражается в зеркале, и самим отражением.
Только дочитывая вторую строку, читатель может обнаружить ассонансную рифму трюмо – прямой, обрамляющую двустишие и изображение внутреннего пространства комнаты. Слово прямой, выделенное рифмой, может быть, поможет чуткому читателю обратить внимание на то, что это внутреннее пространство организовано геометрически правильными линиями и формами: трюмо и окно с тюлем – прямоугольники, чашка – круг. Но в третьей строке совершенно определенно обнаруживается, что ассонанс на о не только продолжается, но вступает в отношения противопоставления с ассонансом на а. Если а со множеством безударных «мельтешит», то о может быть только ударным. Ассонанс на о сразу упорядочивает ритм третьей строки чередованием ударных о́/(а) – о́ а́ о́ а́ (а), подчиняя этому ритму и продолжающийся ассонанс на а.
Четвертая строка заканчивается словом трюмо, которое теперь уже образует повтор, обрамляющий четверостишие, и триаду рифм трюмо – прямой – трюмо. С этого же слова начинается вторая серия перемежающихся ассонансов, организованная чередованием ударных о и а. Но теперь смысловое содержание строки подсказывает нам, что в данном случае ассонанс иллюстрирует ритм качания сосен. Как известно, они производят при этом ритмичный монотонный звук. Мы слышали этот звук в третьей строке, но еще не узнавали его, так как сосны не были названы, введены в поле нашего восприятия.
Ритмообразующие ассонансы довольно частотны, обычны; ритмоиллюстрирующие встречаются намного реже.
Звуковая иллюстрация. Звукоподражание
Среди звукоиллюстрирующих ассонансов самый очевидный и доказуемый – это звукоподражание. Редкий пример яркого звукоподражания обнаруживается в басне И.А. Крылова «Слон и Моська». Лай собаки иллюстрируется двумя удивительно длинными ассонансными рядами из ударных А.
Увидевши слонА, ну на него метАться,
И лАять, и рычАть, и рвАться –
Ну тАк и лезет в дрАку с ним!
……………………………………
Вот то-то мне и духу придает,
Что я совсем без дрАки
Могу попАсть в большие забиЯки.
ПускАй же говорЯт собАки:
«Ай Моська! ЗнАть, онА сильнА,
Что лАет на слонА!
Нельзя, впрочем, не отметить, что на протяжении ассонансного ряда возникает несколько рядов аллитераций (соответствующие буквы выделены), некоторые из них участвуют в иллюстрации лая и сопутствующего ему рычания.
Ассоциативные звукоиллюстрации
Гораздо чаще встречается иллюстративное использование ассонанса, которое мы осторожно назовем ассоциативным. Широко распространенный термин «звукосимволизм» отражает недостаточно дифференцированное, на наш взгляд, множество явлений, вокруг которых с античных времен накопилось много толкований, объяснений, опровержений, комментирование которых не входит в круг наших задач. Термин «фоносемантика»[1], ставший популярным в наше время, тоже уже имеет свою историю, адептов и оппонентов. Третий термин, связанный с объяснением физиологической основы явления, которое мы хотим описать, – «синестезия». Это понятие трактуется еще более неоднозначно. Суть проблемы, возможно, в том, что феномен рассматривается исследователями разных научных специальностей, оперирующих информацией, изложенной в разных терминологических системах. Так, в ряде учебников по медицинской психологии синестезия представлена как аномалия восприятия, присущая небольшому проценту людей, «страдающих» тем, что они видят черно-белые буквы в цвете (по ассоциации со звуками речи) или слышат шум при восприятии беззвучных видеозаписей; в Интернете термин толкуется в справочнике болезней[2]. Нейрофизиологи объясняют этот феномен близостью расположения мозговых центров, обеспечивающих восприятие разных видов информации (звуковой и зрительной)[3].
Лингвисты, особенно фонетисты, воспринимают синестезию как нечто само собой разумеющееся[4], поскольку человеческая речь – это постоянное соотнесение двигательных артикуляторных ощущений со слуховыми, и первичная настройка, согласование деятельности артикуляционно-кинестетических ощущений с данными слуховых рецепторов происходит в период младенческого лепета.
С.В. Воронин убедительно объяснял происхождение ЗИС – звукоиллюстрирующих слов – подражательными движениями речевого аппарата[5], причем рассматривал подражание разным явлениям. Например, подражание эмоциональному непроизвольному жесту отталкивания, считал он (и приводил в подтверждение мнение Ч. Дарвина), породило у разных народов вытягивание губ, что стало основой для произношения английского губно-губного [w], с которого начинаются многие звукоиллюстрирующие слова, называющие что-то неприятное, отталкивающее. Трудно не соотнести это мнение с личным опытом: в русской речи междометием «У-у!» пугают ребенка или выражают недовольство, приставка у- означает удаление: убрать, уйти; движение вглубь – ущелье, укорениться; этот звук встречается в корнях, несущих значение глубины, тяжести – глубь, груз, труд. Происхождение этого звука в приведенных примерах различно, да и значение не очень определенное, но ведь это отдельные слова, а в художественной литературе речь идет о контексте с образным значением и о повторе, обращающем на себя внимание, преодолевающем порог восприятия.
На материале русского языка проведено психолингвистическое исследование А.П. Журавлева[6]. В прилагаемых к книгам А.П. Журавлева таблицах показаны результаты психолингвистического тестирования, устанавливающие соответствия между звуками речи и сочетаниями звуков, с одной стороны, и впечатлениями, которые они создают, с другой. В воспитании читателя, в интерпретации произведения на уроке пользоваться таблицами затруднительно. Имея в виду цель снизить у читателя порог чувствительности в восприятии звучания поэзии, мы сознательно опираемся на опыт анализа литературных произведений.
Артикуляция гласных – это главным образом изменение формы резонатора (рта), то есть трансформация пространства. Неудивительно, что именно пространственные ощущения передаются ассонансом. Еще в античной риторике упоминалось об ощущении широты и открытости пространства, которое передает звук [a]: рот при его произнесении открывается широко, а язык слегка оттягивается назад и не приподнимается, оставляя пространство ротовой полости свободным. М.В. Ломоносов называл этот звук величавым, торжественным, радостным, связывал его звучание с чувством простора, свободы[7]. Ассонанс на [a] встречается чаще всего в контекстах, где говорится о большом пространстве вообще (недифференцированном), либо о широком пространстве в горизонтальном измерении.
В стихотворении Б. Пастернака «Золотая осень» строка
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин… ([Λсин])
говорит о большом пространстве и лексически, и синтаксически, и фонетически. Ощущением торжественности и простора наполнены строки Ф.И. Тютчева о грозе, в каждой из которых из четырех ударений четырехстопного ямба оказываются выделены два ударных [a]:
…Когда весенний первый грОм,
Как бы резвЯся и игрАя,
ГрохОчет в небе голубОм.
ГремЯт раскАты молодые,
Вот дОждик брызнул, пыль летит…
А – самый частотный звук русского языка, поэтому его повтор часто служит контрастным фоном для других ассонансов; при этом и оттенки значений самого А становятся более очевидными.
Звук [о] тоже связан с ощущением большого пространства, но в вертикальном измерении. Поэтому ассонанс на О в строках из стихотворения Ф.И. Тютчева так явно взаимодействует с ассонансом на А в описании грома и дождя. Величественная поступь огромного слона в басне И.А. Крылова подана в контрасте с низменной суетливостью маленькой
Моськи:
Гляди, уж ты хрипишь, а Он себе идЁт
И лАя твоего совсем не примечАет…
Совершенно отчетливо ассонансом на О выделяются вертикальные предметы в произведениях разных авторов:
- В рОще карийской, любезной ловцам, таится пещера,
- СтрОйные сОсны кругом склонились ветвями, и тенью
- ВхОд ее заслонЕн на вОле бродящим в извивах
- Плющем, любОвником скал и расселин.
(А. Пушкин)
В эмоциональном отношении О тоже контрастирует с А: в нем меньше света и радости, зато больше важности, величия и строгости.
Пространственное значение звука [у] – это отражение движения артикуляционного аппарата: полость рта прикрыта вытянутыми губами, язык отодвигается назад и как будто стремится вниз. Поэтому звук образует ряд повторов там, где надо создать ощущение глубины или противопоставить внутреннее внешнему: в звуковом образе Думы в отличие от волны
ДУма за ДУмой, волна за волной… (Ф.И. Тютчев «Волна и дума»);
Во глубине сибирских рУд… (А. Пушкин);
…другие дрУжно упирали вглУбь мощны веслы… (А. Пушкин) и т. п.
Эмоциональное содержание звука обнаруживается, например, в противопоставлении ассонансов на У и на А в первой строке «Весенней грозы» Ф.И. Тютчева:
ЛюблЮ грозУ // в начАле мАя…
Только в первой строке гроза по традиции немного пугает, но дальше событие оказывается вполне оптимистическим, гром грохочет в голубом небе и ассонанса на У больше нигде нет.
Звуки И и Е – узкие, пространство резонатора при их произношении минимальное; это особенно заметно на фоне «просторных» О и А в конце каждой строки:
…В сЕрдце ли тЕсном, в безбрЕжном ли мОре,
ЗдЕсь в заключЕнии, тАм на простОре …
(Ф.И. Тютчев)
Ассонанс на И, как правило, встречается в строчках, говорящих о большом количестве или протяженности чего-либо. Часто приводятся в пример строки А.С. Пушкина:
Роман внушИтельный, старИнный,
Отменно длИнный, длИнный, длИнный,
НравоучИтельный и чИнный,
Без элегИческих затей.
Внимательный читатель заметит, что в этих строках почти у каждого ударного И есть «тень»: безударный и или ы, приумножающий общее впечатление.
«Антиассонанс»
В сопоставлении с любым ассонансом может обнаружиться выразительность «антиассонанса» – подчеркнутой «пестроты» ударных гласных. Так происходит в начальном предложении рассказа И.А. Бунина «На чужой стороне»:
На вокзАле нЕ было обЫчной суматОхи: наступАла святАя нОчь.
Как мы уже наблюдали, предложение распадается на две контрастные по ритмическому и звуковому оформлению части. Пестрота ударных гласных 1 части – а, е, ы, о – иллюстрирует суматоху. Это становится понятным на фоне успокаивающего ассонанса второй части: а, а, о. Оппозиция смыслов «движение, суета» и «покой, остановка» далее развивается на уровне лексикосемантических повторов.
[1] Воронин С.В. Основы фоносемантики. Изд. 3-е. М., 2009. С. 54.
[2] http://medinfa.ru/17/sinesteziya/..
[3] Воронин С.В. Основы фоносемантики. С. 58.
[4] Галеев Б.М. Что такое синестезия: мифы и реальность // Leonardo Electronic Almanac. 1999. V. 7, № 6. Цит. по: http://prometheus.kai.ru/mif_r.htm.
[5] Воронин С.В. Основы фоносемантики. С. 76–77.
[6] Журавлев А.П. Фонетическое значение. Л., 1974; Журавлев А.П. Звук и смысл. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1991.
[7] Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1952. Т. 7. С. 211.
Языкознание и теория текста 